через тернии - к пчёлам

Необходимый исторический экскурс. Время действия: девяностые годы, конец века двадцатого, перестройка. Место действия: "моно"-посёлок городского типа, завязанный вместе с 5,5 тысячами жителей на силикатном заводе - "флагмане строительной индустрии области". Действующие лица: Нищие дезориентированные люди, они же - наши пациенты. Нищие врачи, по полгода не получающие зарплату. Семья из двух таких врачей... всё же получивших зарплату шестимесячной давности при инфляции в тысячи процентов.

Завод ещё работал, рабочие получали зарплату. Те, кто думали, что хуже не бывает, ошибались. Потому, что не имея экономического образования, они не представляли, как может обанкротиться завод, производивший кирпич - готовый продукт для продажи - из песка со своего карьера и из извести, произведённой в одном из своих цехов.

Мы с мужем - те самые два врача, которые приехали сюда работать из города, - имели двухкомнатную квартиру, двух детей - драчливых братьев с разницей в возрасте в два года, кошку Варьку и пса - спаниеля Арбата. Всё население нашей квартиры отмечалось отменным аппетитом, неумением выживать и отсутствием бизнес-планов, а также остаточным оптимизмом. Тот ещё оптимизм - рудимент  советского прошлого, помноженный на веру в обязательное светлое будущее. Возможно, именно в эти годы Тимур Шаов и написал песню "Эх, нищее племя, коллеги-врачи...", которую лучше слушать http://bard.ru/cgi-bin/mp3.cgi?id=3.13 в исполнении автора.

Тогда, чтобы выжить, не получая денег за работу, мы научились садить картошку и капусту, растили поросят, держали кроликов, позднее куриц,- и всё для того, чтобы обеспечить себя не только картошкой и хлебом. Последний давали по талонам и в счёт зарплаты. Так власть пыталась справиться с первым пунктом лозунга древних римлян: "Хлеба и зрелищ!" Апофеозом нашего безумия на пути феодального (натурального) самообеспечения всем необходимым стала авантюра мужа по обзаведению пасекой.

Кроме посёлка силикатчиков, в зоне обслуживания нашей больницы был посёлок Майский, где в то время проживал на старости подслеповатый и немощный, с покалеченной рукой и "выпить не дурак"- пчеловод Виктор Алексеевич Калмыков. С воспалением лёгких попал он в нашу больничку, где во время лечения активно кормил всех байками про пчёл в попытках найти себе компаньона. Он переехал в посёлок Майский откуда-то с юга России, отбыв срок за какие-то грехи. В посёлке Майском он водил пасеку подсобного хозяйства силикатного завода. Одновременно он содержал несколько своих пчелиных семей и лелеял мечту увеличить пасеку за счёт роёв, пойманных в ловушки. Одна рука у Виктора Алексеевича была повреждена и такой культяшкой с двумя пальцами на ней он управлялся при работе с ульями и даже лазил по деревьям. Ему, конечно, нужен был компаньон помоложе и с транспортом, который бы развозил и устанавливал с ним ловушки на пчёл.

Нужно ли уточнять, что этим компаньоном оказался мой муж, полный неизлечимого оптимизма (плюс мотоцикл "Днепр", плюс желание ввязаться в нестандартную авантюру). Я к тому времени точно знала, где у пчёлки жало и в противовес неоправданному оптимизму испытывала, на мой взгляд более правильный, зарождающийся рыночной прагматизм.

Время, деньги и бензин - это прямые расходы, - говорила я мужу, - и что-то не верится, что где-то там летают дикие ничейные рои пчёл. И даже, если они летают, почему они должны найти ваши фанерные ящики, и чем они могут им понравиться?!

И всё-таки они летают!

Рои слетают даже у опытных пасечников. Не все пчеловоды могут жить на пасеке. Наступление тёплой погоды в середине рабочей недели, после нескольких холодных дней, и вот - неосмотренные улья взрываются роевой энергией.

В первый же год занятий пчеловодством муж поймал четыре роя, с которых позднее накачал ведро мёда - янтарного цвета, с лёгкой горчинкой, с нектарным ароматом лугового разнотравья.

Надо сказать, а проще признать, что кажущееся правильным зачастую оказывается ложным, а те реальные трудности, с которыми приходится сталкиваться, остаются в памяти, благодаря интриге и ярким эмоциям.